Сокровища Валькирии. Звёздные раны - Страница 40

— Милые, родные! — умолял он. — Найдите! Это же Звёздная Рана! Это Беловодье! И я вас всех возьму с собой!

Последняя фраза у него вырвалась непроизвольно и слегка насторожила тётушек.

— Куда же нас возьмёшь? — спросили они. — И зачем?

— В страну счастья! — он попытался свести оговорку на шутку. — Квадрат 1441 — это страна счастья!

Уезжая в Москву, Сергей Опарин видел перед собой такие горизонты, что от обновления захватывало дух и хотелось оставить всё, тяготившее его, в той, уходящей жизни. Семья, таким образом, жена и двенадцатилетняя дочь, осталась в Костроме и, хотя не был оформлен развод, связи с ней практически прервались. Он, как всякий провинциал, с боем покоривший столицу, высматривал достойную себе партию — только исполнилось сорок лет и первая седина подбила бороду. А возможностей было достаточно: официальные праздники в узком кругу, презентации и посольские приёмы, куда приглашалась демократически настроенная журналистская элита, выглядели как ярмарки невест, популярность и статус диссидента открывали чуть ли не все двери. Однако при этих соблазнах в нём оставалась крестьянская закваска — чувство разборчивости и природная интуиция. Вариантов было достаточно, но в последний момент, когда очарованный разум уже толкал его к действию, в нём что-то внутренне противилось — ком в горле становился. В свой звёздный час выбора сделать не успел, а когда хлестанулся мордой об лавку и ощутил горечь похмелья, стало не до выбора, но появилась мысль наладить отношения с женой. Сначала он написал письмо дочери, вернее, сказку про то, что на земле существуют звёздные раны, которые болят точно так же, как и у людей, потом ещё одно отправил жене, но ни одного ответа не получил. Скорее всего, это и подвигло его съездить на родину, где он не бывал с девяносто первого.

И лишь в Костроме, распахнув дверь бывшей своей квартиры, узнал, что его жена вышла замуж ещё полтора года назад и живёт у нового мужа, а здесь осталась дочь, которой исполнилось шестнадцать и которая стала вполне самостоятельным человеком: не таращила восхищённые глаза и не верила в сказки о звёздных ранах…

— Конечно, ты можешь остановиться у меня, — теперь она смотрела в сторону, не желая обнаружить чувств. — Только вечером ко мне придут друзья и мы будем заниматься шейпингом.

— Ничего, я люблю музыку, — сказал он и уловил в своём голосе заискивающий тон. — Я покатаюсь по городу. Хочешь со мной? У меня новая машина, «Фольксваген»…

— Мне сейчас некогда, — был ответ. — Ты покатайся один.

— Я всё равно возьму тебя с собой! — повторил Сергей.

— Отец, я же сказала, занята!

Она не говорила ему — папа…

— Возьму тебя в страну счастья, — уточнил он.

— Москва — это ещё не страна счастья, — глубокомысленно заявила дочь.

— Я возьму тебя в Звёздную Рану!

Она взглянула на отца, как на сумасшедшего…

Сергей докатился до первого магазина, купил водки и, напившись, переночевал в машине. А наутро вспомнил о старообрядческих деревнях, о сельских фронтовиках, которые тоже повлияли на его судьбу, и, обрадовавшись, что есть ещё на свете люди, кому он дорог, поехал по тому же кругу, что и с бывшим штандартенфюрером СС. И как не хотелось выглядеть несчастным, страдальцем перед ними! Да, век коммуникаций уже проник и в глубинку, и здесь знали о нём почти всё, ибо он действительно оказался не безразличным для стариков. Опять встречали как мученика, жалели, ободряли, словно у них ничего особенного не случилось и никогда случиться не могло. Древнее, потрясающее спокойствие видел он на сильно постаревших лицах, когда оставшиеся в живых тихо повествовали журналисту о том, кто и как умирал, кого и как «хороняли».

Оказывается, снайпера продержали пять дней, так и не нашли ни досок, ни кто бы сделал гроб, закопали словно «бесерменина», завернув в дерюжку…

Из десятка фронтовиков, к кому Сергей Опарин привозил немца за истиной, осталось всего трое, и те дышали на ладан. Ждали, когда сойдёт снег и поднимется хоть какая-нибудь трава, а пока доедали комбикорм, разбалтывая его в горячей воде, и жаловались лишь на то, что отрезали свет и нельзя теперь смотреть телевизор — сериалы о счастливой иноземной жизни…

— Потерпите, не умирайте, — просил он. — Я найду Беловодье и всех вас возьму с собой!

Объезжая стариков по малому кругу, сначала он глазам не верил, затем стал наливаться тяжёлой, гнущей к земле злобой, и не хотелось ни писать, ни бежать к местному начальству и ставить его на уши. Однажды, стиснув зубы, он не мог их больше разжать, да так и поехал по большому кругу, через несколько областей, по той самой коренной России, с точки зрения фон Шнакенбурга умеющей держать удар.

Она тоже жила со стиснутыми зубами…

А он, сквозь зубы же, стискивая челюсти, чтоб подавить вопль, говорил:

— Ещё немного потерпите. Я найду Беловодье…

Назад он вернулся истинным раскольником — страстным и блаженным.

И ничего уже не хотел знать иного, кроме Звёздной Раны. Не заезжая домой, он ворвался в архив и был остановлен охраной. Опарину заявили, что он лишён пропуска, а значит, и допуска к открытым, но всё же секретным документам.

— Я Сергей Опарин! — воскликнул он совсем глупо и некстати. — Это моя работа!

Крепкие парни в милицейской форме смотрели на него, как на пустое место, а помнится, расшаркивались всякий раз, когда проходил мимо и даже документов не проверяли.

— Хорошо, пригласите хранительницу из третьего отдела, — попросил он. — Или дайте мне позвонить.